Что хуже – когда ребёнок не говорит вообще или картавит? Виноваты ли родители в том, что их дети поздно начинают разговаривать? Как найти хорошего специалиста?
Обо всех главных вопросах о малышах с речевыми проблемами «Большая районка» расспросила Наталью Жаркову, логопеда-дефектолога с 30-летним стажем. Свой профессиональный праздник она отметила 15 ноября.
– Как вы пришли в эту профессию?
– С самого детства я уже готовилась быть учителем. Я поступала в институт на физико-математический факультет. Потом дочь попала в детский сад санаторно-профилактического типа, где были группы детей с нарушением в развитии. И когда поняла, что нужно помогать, я устроилась работать в этот детский сад, перешла из школы. Переучилась на логопеда, дефектолога.
– А у вашего ребёнка всё нормально было с речью?
– Да, у моего ребёнка не было проблем. Но у других были, поэтому я поняла – учитель действительно остаётся везде учителем. И что обучать детей с нарушением развития намного сложнее, чем детей с нормой развития.
– Так а зачем себе жизнь усложнять?
– Я сегодня думаю о том, что это мой путь, это моя судьба. Мне нравится, я это умею делать, у меня получается. Продолжаю обучаться. Меня интересует нейропсихология. Я хочу понимать, как работает мозг ребёнка. Должно быть умение увидеть момент, когда мы сдвинулись с места, в какую сторону мы идём, получается у ребёнка или нет. Это и есть моя профессия. Опыт показывает результаты данного подхода. Ведь существует много приёмов, методов работы с детками. Все они разные, и характеры разные. Поэтому, конечно, нужно обязательно индивидуально подходить.
– Вам достаточно одного приёма для того, чтобы понять, какие проблемы есть у ребёнка и как их решить?
– Я не буду лукавить и говорить, что да, мой опыт позволяет сразу с первого раза увидеть. Нет, конечно, и я всегда с сомнением отношусь к тем, кто говорит, что с первого раза это увидел. У нас есть несколько диагностических систем, которые мы используем, когда обследуем ребёнка. Они разные и приводят к разным размышлениям. Заболевания тяжёлые речевые, такие как алалия, очень сложно распознать, это нарушение в центральной нервной системе. Ребёнок хорошо слышит, но практически не говорит. То есть много всяких нюансов, которые нужно учитывать, когда мы проводим диагностику.
– А какие проблемы с речью вы ещё выделяете? Берётесь ли за все случаи?
– Я много с чем сталкивалась и понимала, что не стоит экспериментировать. Стоит всё-таки довериться более глубокой коррекции у других специалистов, когда это неврологический статус, например. Сложный случай – это заикание. Я занималась с заикающимися, получала результаты, но отказалась от этого направления.
– У вас были случаи, когда родители приходили и думали, что ребёнок просто чуть позже начнёт говорить, а на самом деле выяснялось, что проблема глубже?
– Каждая третья семья приходит, и каждая третья семья удивляется тому, что всё намного серьёзнее и сложнее. Изменился мир детей, изменился наш мир, и разные нарушения по-разному проявляются. Сегодня огромное количество сочетающихся нарушений. Если логопед не будет учиться и понимать, что происходит с нашими детьми в современном мире, то он не справится с поставленной задачей.
– Часто слышим, что сегодня норма сдвигается, очень много детей до трёх лет не говорят. Так ли это, и что было раньше?
– Каждое образовательное учреждение, коммерческое или некоммерческое, предлагает услуги запуска речи. 15 лет назад у нас такой услуги не было. Просто нам говорили: это логопедический ребёнок или не логопедический. Раньше ребёнка логопед смотрел только в пять лет, потому что считалось, что до этого возраста ребёнок ещё не готов произносить, например, сложные звуки, в пять лет только окончательно мы можем увидеть, справился ребёнок или не справился с речью. А сейчас уже это нецелесообразно – смотреть ребёнка в пять лет. Мы уже можем говорить о нарушении в более раннем возрасте. Раньше не было такого, что родители справки приносили от психиатров, неврологов и так далее для того, чтобы разработать маршрут для ребёнка, сейчас всё гораздо сложнее.
Я была заведующей в трёх детских садах. В дошкольном образовании есть определённые требования к работе специалиста. Я столкнулась с тем, что некоторые методы и приёмы, которые необходимы для коррекции, не регламентируются документами, и их очень сложно внедрить. Например, тот же логопедический массаж. Очень много «нельзя» в дошкольных учреждениях и в школе. А без этого никуда невозможно продвинуться. Я для себя приняла решение о своей практике, что всё-таки хочу нести ответственность за то, что я делаю, а не отписываться.
– То есть мы научились раньше выявлять проблему или дети стали хуже говорить?
– И то, и то. Очень много случаев, когда дети не начинают говорить к трём годам. Это влияние интернета и телевизора. Дети смотрят мультики, это не даёт им импульс к общению, к разговору. Раньше такого не было. Это проблема последних лет.
– Расскажите о каком-то самом запоминающемся вашем подопечном.
– Сложный ребёнок был, которому неоднократно делали операцию на головном мозге, вставляли пластины в черепную коробку. Он уже взрослый, родители до сих пор присылают фотографии, рассказывают о его успехах, благодарят меня. Если честно, у меня тогда были сомнения, я не была уверена, что справлюсь. Но я не могу сказать, что это я справилась на 100 %. Потому что мощная поддержка была от родителей, плотная общая работа. А сейчас он ездит в Китай и свободно говорит на китайском.
– Как искать хорошего логопеда?
– Конечно, это сарафанное радио, по отзывам. Но самое главное – логопед должен вам понравиться, лечь на душу. Только в этом случае вы не будете переживать, доверитесь специалисту, не станете требовать после первого занятия каких-то видимых результатов. Ведь это в первую очередь – доверие. И даже самый простой случай, например, исправление какого-то одного звука, потребует несколько месяцев корректировки. К этому надо быть готовым.
Евгения Дроздова
Фото автора
